Чтобы изменить родине нужна чрезвычайная низость души. Для измены родине нужна чрезвычайная низость души. Сочинение на тему: Верность и измена

Направление "Верность и предательство"
«Для измены Родине нужна чрезвычайная низость души» Н.Чернышевский. Измена Родине - это один из самых ужасных поступков, который может совершить человек. Никакое предательство не заслуживает прощения. На такой низкий шаг по отношению к своей Родине способен пойти только трусливый и лишенный всякого достоинства человек. Н. Чернышевский как-то сказал: «Для измены Родине нужна чрезвычайная низость души». И это действительно так. Ведь предательство своей страны - это тяжкое преступление. Достойный, сильный духом человек, который верен себе и своим идеалам, никогда не изменит своим убеждениям и своей Родине. В подтверждение данной мысли приведу пример из произведения Н.В Гоголя «Тарас Бульба». Сын Тараса Бульбы Андрий переступает законы Запорожской Сечи, которым верны остальные казаки и которые определяют их поведение. Основным законом можно считать утверждение, что Сечь – родная земля, дом, который нужно защищать любой ценой. Андрий нарушает законы верности Родине, законы товарищества из-за любви к прекрасной полячке, он переходит на сторону врага, с оружием в руках выходит против казаков, за что и расплачивается жизнью: отец убивает его, причем главный герой до последнего не понимает, как его сын мог предать товарищей и веру. Такова расплата за отречение от Родины. Андрий проявляет «чрезвычайную низость души», становится предателем и потому не может рассчитывать на прощение. Другим примером предательства своей Родины послужит поступок героя произведения В.Быкова «Сотников». Действие повести происходит во время Великой Отечественной войны. Партизаны Рыбак и Сотников отправляются на выполнение задания. Рыбак подготовлен к жизни в партизанском отряде лучше, а Сотников, бывший учитель, простужен, болен, является помехой - именно это стало причиной того, что они попали в плен. Чувствуя свою вину перед жителями деревни, Сотников пытается спасти их, взяв всю вину на себя. В последнюю ночь перед казнью он много думает о других, его больше всего волнуют обязанности перед ними. Рыбак же думает о себе, ради спасения собственной жизни он готов служить врагам, соглашаясь остаться служить у немцев полицаем. В случае Рыбака страх подавил чувство верности Родине, и партизан стал предателем. Это низкое решение повлекло за собой неотвратимое: Рыбак участвует в казни Сотникова, а потом, глядя в глаза жителей деревни, понимает, что назад пути не будет. Таким образом, можно сделать вывод о том, что человек, предавший свою страну, показывает всю низость своей души, он не достоин называться гражданином и заслуживает только презрение.

Предатели предают прежде всего самих себя.

Плутарх

…Абсолютно непонятно, на каких основаниях, но упрямо считается, что побеги в 30-х годах XX века таких разведчиков, как В. Г. Кривицкий, А. Орлов и т. п., были якобы адекватной реакцией «убежденных борцов со сталинизмом» на развернувшиеся в 1937 г. репрессии.

Однако это в корне абсолютно ложная точка зрения, ибо факты свидетельствуют, что эти кочующие из одной антисталинской публикации в другую «бродячие борцы со сталинизмом», коего, кстати говоря, они и не шибко-то видели, поскольку большей частью пребывали за границей, стали предателями задолго до 1937 г. и бежали на Зацад отнюдь не во спасение своих шкур от «ежовых рукавиц» Лубянки.

Это было абсолютно сознательное, давно созревшее предательство по очень шкурным, крайне неприглядным мотивам!

Элизабет Порецки, вновь Вам слово. На одной из страниц своих мемуаров (хоть эта написала сама!) - «Тайный агент Дзержинского» (Кривицкий - тайный агент Сталина, этот - Дзержинского?! Даже по названиям очевидно, что не то чтобы на Россию, но и даже на СССР им было наплевать, они были только чьими-то агентами) - Элизабет Порецки при абсолютно четком и ясном указании на то, что нижецитируемый ею разговор состоялся в 1937 г., отмечает, что как-то в беседе со своим мужем, говоря о Кривицком, она заметила супругу, что «уже в течение двух лет он (т. е. Кривицкий. - A.M.) всегда отступал, когда приближался момент совершить решительный шаг» (так на «новоязе» предателей якобы благородно звучит самое гнусное из всех человеческих деяний - ПРЕДАТЕЛЬСТВО! - A.M.).

А это означает, что на тот момент, т. е. на 1937 г., насчитывалось уже минимум два года, как они между собой обсуждали вопрос о предательстве, хуже того - это свидетельствует и о том, что коли два года уже шло обсуждение, то, следовательно, сама мысль о предательстве прочно сидела в их умах задолго до этого двухлетнего срока!!!

Т. е. выходит, что как минимум с 1935 г., если не раньше, они продумывали и обсуждали между собой механизм предательства!

Между тем и Рейсе, и Кривицкий принадлежали к когорте наиболее авторитетных и опытных профессионалов нелегальной разведки, а профессионалы такого уровня просто так на предательство не идут. Для этого еще надо как минимум трижды «созреть»: сначала до самой мысли о предательстве, затем дать ей вызреть в собственном сознании и укоренить ее, а затем уже и до фактического предательства дозреть.

Как это ни парадоксально, но именно так все было и в действительности - например, своего мужа, Игнация Рейсса, Э. Порецки выставила предателем и вовсе со стажем аж с 1919 г. А заодно и Кривицкого, ибо они были не просто земляками, но закадычными друзьями детства. То есть, по ее словам, выходит, что придя на работу в разведку в 1919 г., они уже были предателями или как минимум склонными к этому. Более того, прямо на титульном листе своих мемуаров она приводит следующий диалог со своим супругом: «В этой книге должен быть один очень важный персонаж… Может быть, самый главный герой.

Кто же? - изумленно перебила я.

Кто? - в голосе Людвига (т. е. ее мужа. - A.M.) была ненависть. - Феликс Эдмундович Дзержинский! Это он… Он… Я никогда не рассказывал тебе об этой встрече в его московском кабинете в девятнадцатом году! Мы были там все! Вся наша дружная компания из милого австрийского городка. Нет! - остановил себя Людвиг. - Книгу о нас не надо осквернять этим демоном… Ведь мы - его стая. Он выпустил нас из-под своего крыла на эту «грязную работу».

По прошествии более восьми десятилетий, последние из которых принесли весьма подробные знания о многом и о многих, в т. ч. и о «железном» Феликсе, вряд ли кому-либо придет на ум мысль о том, чтобы вылепить из него некое подобие ангела - все равно ведь не получится. Но вопрос именно в том, что если все всё так хорошо понимали, то, простите, зачем же так долго оставались на этой «грязной работе»? Что мешало, например, в те же 20-е годы или в начале 30-х годов попросту уйти с этой «грязной работы»? Или, на худой конец, тогда же бежать на Запад?

В первом случае в те годы вообще без каких-либо последствий обошлось бы, во втором - если не высовываться, то в принципе тоже без особых последствий, как-никак, но примеры тому есть, и немало. Но нет, все это время работа не казалась «грязной», ибо протекала в основном за границей, на казенные и немалые деньги - опять же, весьма приятный момент, особенно на фоне разрухи и проблем 20-х годов и трудностей первых пятилеток. И вот с такими-то мыслями в голове они, эти «борцы со сталинизмом», работали в нелегальной разведке, в святая святых разведывательной службы?!

В общем-то ответ на подобные вопросы дал еще сам Ф. Э. Дзержинский, когда в 1923 г. заявил К. Радеку: «Только святые или негодяи могут служить в ГНУ, но святые теперь уходят от меня, и я остаюсь с негодяями» (выделено мной. - A.M.).

И вот еще что очень характерно - сначала они работали в военной разведке - и тоже как нелегалы, и лишь затем, в 1931 г., все дружно ринулись в ИНО ОГПУ. В то время еще никто никого не принуждал - это будет потом, и то, если честно, все равно, при всех обстоятельствах, всегда и непременно интересовались личным мнением и с уважением относились к нему: уж слишком это тонкое дело - разведка, чтобы только голым насилием двигать кадры туда-сюда.

А ведь сам факт перехода из военной разведки в разведку Лубянки при тех, мягко выражаясь, изначально не отличавшихся каким бы то ни было подобием сердечности отношениях между двумя постоянно конкурировавшими ведомствами - в «шоколадном домике» на Знаменке никогда не забывали о грубых попытках «железного» Феликса еще на заре советской власти силой подмять под ВЧК военную разведку, - это не только просто странная, но именно настораживающая деталь их биографий по состоянию на 1931 год.

Во-первых, потому, что начало 30-х годов - время первого серьезного всплеска уже сориентировавшейся на силовое решение своих задач оппозиции в стране, в т. ч. и с участием военных. Уже в 1930 г. в отношении Тухачевского были получены первые серьезные данные о его заговорщической деятельности и с тех пор поток такой информации только нарастал.

Во-вторых, это тем более важно учесть, если вспомнить, что этот всплеск активности оппозиции сопровождался и активным установлением законспирированных контактов с различными кругами русской эмиграции и иными, не менее заинтересованными в перевороте в СССР силами, особенно с Троцким и его сообщниками.

В-третьих, в еще большей степени это важно учесть еще и потому, что в силу ряда объективных обстоятельств разведка Лубянки носила в те годы в первую очередь ярко выраженный характер внешней контрразведки - цели и операции этого типа и стиля были тогда преобладающими. Однако в том-то все и дело, что с позиций внешней контрразведки легче вступать в контакты с представителями различных заинтересованных в перевороте в СССР кругов и сил, не говоря уже о том, что и легендировать-то их тоже значительно легче, в т. ч. и т. н. «оперативной необходимостью».

В-четвертых, в свете всего этого очень трудно не обратить внимания на тот факт, что с 1 августа 1931 г. ИНО ОГПУ возглавил А. Х. Артузов - «ученик» Дзержинского и близкий друг Тухачевского еще со времен советско-польской войны 1920 г. Между тем Кривицкий и Рейсе также участвовали в разведывательных операциях во время той войны, находясь под общим командованием Тухачевского.

На одной из страниц своих мемуаров Э. Порецки указывает, что вернувшись в 1935 г. из Москвы, Кривицкий заявил ее мужу следующее: «Они нам не доверяют… мы нужны им, но они не могут доверять коммунистам-интернационалистам. Они заменят нас русскими, для которых революционное движение в Европе ничего не значит» (выделено мной. - А. М.).

Выходит, что все дело в том, что их начали заменять русскими, которым вполне справедливо и закономерно было наплевать на это самое «революционное движение в Европе», потому как не Россия для какого-то там «революционного движения» дармоедов из крикливой банды Коминтерна, и не советская разведка для этого «движения» дармоедов, а принципиально наоборот, что и было открыто провозглашено именно в 1935 г.

А вообще-то ничего не скажешь, уж очень хорош этот «интернационалист», если в штыки воспринял даже не сам факт, а еще только идею прихода в разведку представителей главного, государствообразующего народа России (СССР).

И поскольку во всем этом есть очень грязный подтекст, невозможно не отметить, что именно тогда, когда Кривицкий был в Москве в который-то-раз руководителем разведки Лубянки, т. е. главой Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел СССР, был назначен именно еврей - с 21 мая 1935 г. руководителем ИНО стал Абрам Слуцкий, его первым заместителем - тоже еврей, Борис Берман, вторым заместителем - тоже еврей, Валерий Горожанин (он же Кудельский). Это уж потом, уже после побегов таких, как Кривицкий-Гинзберг, Рейсс-Порецкий, Орлов-Фельдбин и им подобных, начнут разбираться и, к сожалению, чрезвычайно круто со многими чекистами, в т. ч. и разведчиками, в т. ч. и евреями по национальности. Но никто и никогда не ставил задачу о поголовном изгнании евреев с Лубянки, в т. ч. и из разведки, - это произойдет только во времена хрущевской «оттепели», ибо именно при нем, в 1955 г. с Лубянки окончательно повыгоняли всех евреев.

Что же до описываемого периода, то достаточно вспомнить такие славные имена, как Наум Эйтингон, Борис Рыбкин, Елена Зарубина (урожденная Розенцвейг), Лев Василевский, Яков Серебрянский и еще многие и многие другие, носители которых своим героическим, самоотверженным служением Родине - России - золотыми буквами вписали свои великие имена в историю отечественной разведки. Да, им пришлось хлебнуть лиха, и в первую очередь из-за таких предателей как Рейсе, Кривицкий, Орлов и т. п. Но никогда, ни при каких обстоятельствах у них не возникало даже тени намека на те мысли, что издавна бродили в головах этих самых «борцов со сталинизмом». А уж сколько пострадало русских и представителей других национальностей в той же разведке - и говорить трудно.

Но все-таки, что же в конце концов привело его, Кривицкого (да и Рейсса тоже), к фактическому предательству? И при чем тут болтовня о недоверии к коммунистам-интернационалистам и вообще о революционном движении в Европе, от которой, как и от других «творений» Дон-Левина, за десять километров несет фальшью?

А оно вот в чем. 7 и 8 мая 1935 г. в Москве прошло беспрецедентное по своему значению совещание руководства военной разведки, созванное по инициативе Сталина. Одна из причин созыва заключалась в том, что в военной разведке произошел - еще в феврале 1935 г. - очередной крупнейший провал (известен по истории ГРУ как копенгагенский). Подобные провалы на протяжении 20-х - начала 30-х годов XX века носили «серийный» характер и не только в ГРУ, но и на Лубянке, и в Коминтерне. Всякий раз предпринимались вроде бы правильные меры по недопущению провалов, но не проходило и года, как происходил очередной провал.

В условиях надвигавшейся реальной военной угрозы подобная практика халатности, безответственности и элементарного несоблюдения самых элементарных правил конспирации в разведке окончательно вывела из себя высшее государственное и партийное руководство, которое и созвало это совещание и потребовало самым радикальным образом изменить положение к лучшему. Исходя из практики деятельности советского руководства, можно, не боясь ошибиться, говорить о том, что итоги и выводы, сделанные на совещании, касались не только военной разведки, но и ИНО ГУГБ НКВД СССР. Главный же итог совещания, касавшийся всех разведслужб, заключался в открытой постановке задачи о резком повышении роли и эффективности разведки в подготовке к отражению угрозы войны.

А среди главных итогов, затрагивавших тактику разведывательной деятельности, значилось категорическое требование (в который-то раз начиная с 20-х годов) прекратить использование в разведывательных целях членов иностранных компартий, особенно же вербовать их (кстати говоря, это требование не было выполнено на 100 % едва ли не до конца существования СССР). Логическим продолжением линии руководства СССР по подготовке к войне стало Постановление Политбюро ЦКВКП(б) от 15 мая 1935 г., гласившее:

«1. Создать Оборонную комиссию Политбюро для руководства подготовкой страны к возможной войне с враждебными СССР державами.

2. Создать Особую комиссию Политбюро по безопасности для ликвидации врагов народа.

3. Провести во всей партии две проверки - гласную и негласную.

4. Обратиться ко всем членам и кандидатам партии с закрытым письмом о необходимости повышения большевистской бдительности, беспощадного разоблачения врагов народа и их ликвидации».

А 21 мая 1935 г. Артузов навсегда покинул пост руководителя ИНО ГУТБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе первого заместителя начальника военной разведки - С. Урицкого.

Именно после этого, судя по всему, своеобразного «момента истины», на все предложения о том, чтобы уже тогда совместно бежать на Запад, Кривицкий отвечал короткой фразой: «Ситуация для меня еще не созрела». На профессиональном языке любой контрразведки мира это означает, что объект, принявший принципиальное решение о предательстве, приступил к тщательной подготовке к побегу в самый крайний момент. А учитывая, что это профессионал высокого уровня - разведчик-нелегал, - то и подготовка к побегу будет заключаться в том, чтобы как можно больше скопить информации к моменту фактического предательства, потому что во все времена единственным пропуском при уходе к противнику является информация. Так оно и вышло потом - «интернационалист» «сдал» британской разведке свыше 100 разведчиков, агентов, доверительных связей и оперативных контактов, а также свыше двух десятков вспомогательных агентов, т. е. агентов инфраструктуры любой разведки - связников, курьеров, содержателей конспиративных и явочных квартир, телефонов, почтовых ящиков и т. д., нанеся тем самым беспрецедентно мощный урон советской разведке. И когда - перед самой войной!

…Вначале 1940 года по настоянию британской разведки В. Г. Кривицкий был перевезен из США в Англию, где его с большим мастерством, я бы даже сказал искусством, допросила одна из самых сильных контрразведчиц того периода - Джейн Арчер (МИ-5). Кстати говоря, вывезли его на британские острова отнюдь не случайно - еще в США он начал всерьез сдавать советскую агентуру и операции разведки представителям британской разведки, в лице действовавшего на территории США нью-йоркского разведывательного центра МИ-6.

Так вот Джейн вытряхнула из «интернационалиста» столько, что потом, когда с помощью выдающегося агента советской разведки - Дональда Маклина - ее доклад попал в Москву, там попросту за голову схватились. И было от чего - ведь, с одной стороны, он «сдал» громадное количество разведчиков, агентов, доверительных связей и оперативных контактов, но с другой - информация подобного рода по тогдашним правилам британской разведки оседала в «Комитете XX», который занимался агентурной работой с выявленными агентами иностранных спецслужб, нередко перевербовывая их. На счастье советской разведки, особенно же ее знаменитой «кэмбриджской пятерки», а ведь Кривицкий фактически навел на нее МИ-5, в «Комитете XX» всеми делами заправлял их ближайший друг - Виктор Ротшильд, также связанный с советской разведкой. В значительной мере именно благодаря ему «пятерка» отделалась более чем удачно и продолжила свою работу.

Однако все дело в том, что обычно, при возникновении подобных ситуаций, руководство преданной разведки по соображениям профессиональной безопасности априори обязано предполагать и расшифровку своей агентуры, и возможность ее перевербовки, и вброс в эти же каналы искусной дезинформации, короче говоря, все самое плохое, что может быть в разведывательной деятельности. Как правило, идут даже на временную консервацию агентуры и даже целых резидентур. Например, из-за выхода в свет «мемуаров» Кривицкого руководство советской разведки вынуждено было временно законсервировать мощную нелегальную резидентуру в США, которую возглавлял выдающийся разведчик-нелегал Исхак Абдулович Ахмеров (заместитель - Норман Бородин, сын известного Михаила Бородина), располагавший уникальной агентурной сетью, благодаря которой под плотным наблюдением находилась вся администрация президента США. Масштаб нанесенного Кривицким ущерба был настолько велик, что в известность был поставлен Сталин.

И если помнить об этом, то станет понятной одна из основополагающих причин, в силу которой он, Сталин, накануне войны проявлял повышенную недоверчивость к разведывательной информации. Особенно если она исходила из источников, попавших в поле зрения британской разведки. А ведь Кривицкий был не единственный предатель. В то время самой заинтересованной в столкновении СССР и Германии державой была Великобритания, а, соответственно, невозможно не понимать и того, что не учитывать этих обстоятельств Сталин не только не мог, но и не имел права. Отсюда и недоверие, но всегда с просьбой как можно тщательней все перепроверить…

Что же до того, когда же «ситуация должна была созреть», то вот тут-то и получается, что как одно из звеньев «двойного заговора», он и должен был оставаться на своем посту в Голландии в качестве именно одного из связующих советскую и германскую части заговора звеньев. Потому, что именно в Голландии нелегальный резидент советской разведки, а на самом деле предатель и заговорщик Вальтер Германович Кривицкий установил очень тесные связи с семьей экс-кайзера Германии Вильгельма II, который после отречения от престола и краха монархии еще в ноябре 1918 г. укрылся в голландском местечке Доорн.

Именно на Доорн замыкались многие линии связи антигитлеровски настроенных германских генералов, особенно же промонархически настроенной части, с представителями которых у Кривицкого были свои крепкие, хорошо налаженные связи. О них он не докладывал в Москву. Именно в Доорне, в прямой контакт с Кривицким вошли доверенные представители главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерал-полковника барона Вернера фон Фрича, являвшегося одним из наиболее принципиальных и последовательных сторонников идей генерала Ганса фон Секта о «восточной» ориентации. Именно Вернер фон Фрич в 1936–1937 гг. возглавлял промонархический заговор против Гитлера.

Однако, войдя в этот аристократический круг, - кстати говоря, ему, а также Рейссу неоднократно сообщалось личное указание Сталина всей разведке о необходимости срочно найти каналы для агентурного проникновения в аристократические круги, в частности, Германии, на что оба предателя пренебрежительно отмахивались - Кривицкий, вместо того, чтобы заниматься своим прямым делом, т. е. разведкой, занялся категорически запрещенным политическим интриганством. Он не только установил тесные связи с антигитлеровски настроенной оппозицией там, в Доорне, но и с некоторыми ее представителями занялся нелегальной политической деятельностью подрывного характера: готовил и размножал антигитлеровские памфлеты?! Естественно, не ставя об этом в известность Москву, Центр (кроме, конечно же, руководителей советской части «двойного заговора»), иначе с ним начали бы разбираться еще тогда, в 1936 г.!

Вы можете себе представить ситуацию, когда глава нелегальной резидентуры, не ставя в известность Центр и не имея на то никакого ни права, ни разрешения, начинает заниматься сугубо подрывной политической деятельностью, да еще и печатать и размножать памфлеты, направленные против главы, хотя и крайне недружественного, но государства, с которым у СССР совершенно официальные дипломатические отношения?!

Это уже не нарушение, хотя бы и грубейшее, а злостное, злоумышленное преступление!

И Кривицкий совершенно сознательно пошел на это тягчайшее для разведчика-нелегала, тем более главы нелегальной резидентуры, преступление, - когда представители фон Фрича обратились к нему с просьбой об издании антигитлеровского памфлета, он не только не отказал, но и принял самое деятельное участие в исполнении этой просьбы совместно с женами Вильгельма II и генерала Людендорфа (того самого, что пропустил «запломбированный» вагон с Лениным в Россию, а затем поднял на ноги Гитлера, чтобы в очередной раз, продемонстрировав свою патологическую тупость в политике, скатиться до антигитлеровской оппозиции…).

Однако, столь глубоко внедрившись без санкции и вообще какого бы то ни было ведома Москвы в ближайшее окружение экс-кайзера, Кривицкий неминуемо попал и под колпак британской разведки, которая с момента бегства кайзера из Германии в 1918 г. и вплоть до его смерти в 1940 г. ни на секунду не выпускала экс-монарха из поля своего зрения, так как он был не столько побежденным врагом, сколько очень опасным именно в силу близких родственных связей с британской королевской семьей (кузен короля Георга V) экс-монархом, а из-за своих колоссальных связей в мировом сообществе венценосных особ и высшей аристократии запросто мог нанести серьезный ущерб британской монархии.

А «пас» экс-кайзера и его ближайшее окружение, а также их связи как в Доорне, так и за пределами Голландии - особенно же в Германии и в Великобритании - не кто иной, как старинный, «закадычный» недруг Лубянки - печально известный еще с лета 1918 г. британский разведчик Роберт Брюс ЛОККАРТ.

Наряду с общеизвестными сведениями о Локкарте следует иметь в виду еще одно, куда более важное, чем даже все, что о нем известно, обстоятельство. Дело в том, что по данным высокопоставленного в прошлом сотрудника британской разведки Джона Колемана; Роберт Брюс Локкарт являлся членом знаменитого в закулисъе Запада, особенно же Западной Европы, «Комитета 300» - одного из самых могущественнейших в мире закулисных институтов подлинной, невидимой власти на Западе, исполняющего фактически функции «мирового правительства».

Насчитывающий уже не одно столетие «Комитет 300» объединяет в своих рядах наиболее влиятельных представителей деловой, особенно финансовой, политической, военной, культурной и научной элиты Запада, совокупная мощь которых может сокрушить любые государства мира. На протяжении всей своей истории «Комитет 300» традиционно управляется только представителями высшего эшелона правящей элиты Великобритании, в т. ч. и представителями британской королевской семьи. Локкарт же являлся одним из тех редчайших британских разведчиков, который был допущен в святая святых невидимой системы управления Западом (очевидно, как ученик выдающегося британского геополитика, разведчика, ученого Хэлфорда Маккиндера, также являвшегося членом «Комитета 300»).

И попасть под его колпак означало даже не столько попасть под колпак британской разведки как таковой, хотя и это уже чрезвычайное обстоятельство, сколько под невидимый колпак всевидящего ока самого «Комитета 300», который в 30-е годы XXвека был крайне заинтересован именно в сохранении Гитлера у власти в Германии как ударно-штурмовой силы Запада для броска на Восток в целях учинения очередной расправы с Россией, хотя бы и называвшейся тогда СССР. В то время членами «Комитета 300» с британской стороны едва ли не поголовно являлись участники пресловутой «Кливлендской группировки» («клики», как ее тогда называли) - яро пронацистски настроенные: Гарольд Бальфур - заместитель министра авиации, Кеннет Линдсей - депутат парламента, лорд Дунгласс (впоследствии лорд Хоум), герцог Гамильтон - главное действующее лицо с британской стороны в интриге по организации перелета Гесса в Англию, Джим Уэддерборн - заместитель государственного секретаря Великобритании по делам Шотландии, Р. А. Батлер - заместитель министра иностранных дел, лорд Лотиан - посол Великобритании в США, Оуэн О"Малли - посол Великобритании в Венгрии, лорд Галифакс - министр иностранных дел Великобритании в правительстве Н. Чемберлена, лорд Юстас Перси - влиятельный член партии консерваторов, сэр Сэмюэлъ Хор - опытнейший дипломат, но еще более разведчик, лично принимавший активнейшее участие в убийстве еще Распутина и организации т. н. «февральской революции» в России. Дж. Дж. Астор - владелец газеты «Тайме» и его супруга - Нэнси Астор.

Локкарт же не только выполнял информационные задания СИС и «Комитета 300» - у него, кстати говоря, долгое время была очень уникальная «крыша», ибо, с одной стороны, он использовал традиционное для британской разведки журналистское прикрытие, с другой же, возглавлял разведывательно-информационную службу одного из крупнейших в те времена международных банков - но и прежде всего «пас» наиболее видных деятелей Запада: от политиков и бизнесменов до деятелей культуры и прочих интеллектуалов.

Что же до его очень близких связей с семьей экс-кайзера и с самим экс-монархом, то в его функции одновременно входило, судя по всему, обеспечение упреждающей безопасности основного трафика особо конфиденциальной связи между Букингэмским дворцом и Гитлером. Именно по этому каналу, в частности, Гитлеру ясно дали понять, что он может преспокойно оккупировать Рейнскую область, куда он не имел права соваться, и даже объяснили, как это сделать, чтобы, паче чаяния, не втянуть Лондон в войну - как впоследствии выяснила уже французская разведка, Гитлер ввел войска в эту область, несмотря на особые опасения своих генералов, заведомо зная, что Англия никак не отреагирует, ибо сама же и намекнула, что это лучше всего сделать за день до вхождения в силу взаимоперекрещивавшихся советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи в отражении агрессии от 02.05. и 16.05.1935 г. По этому же каналу продвигалась в обе стороны и иная судьбоносная тогда для всего мира информация. И было бы удивительно, если бы британская разведка не «пасла» бы безопасность такого трафика связи. Кривицкий же, оказавшись, что называется, в струе самой что ни на есть золотой для любой разведки информационной жилы, пустился в печатание антигитлеровских памфлетов!

В 20-х-30-х годах Локкарт откровенно специализировался также и на отслеживании любых связей из СССР с заграницей, а опыт у него был немалый. Локкарт так же, как и Кривицкий, очень глубоко внедрился в семью и ближайшее окружение экс-кайзера и даже стал его частым гостем. Более того, он не только пользовался гостеприимством отставного монарха и его семьи, но и сам проявлял несвойственное англичанам радушие, принимая у себя в Англии часто приезжавших туда в 30-е годы с различными миссиями от различных, в т. ч. и антигитлеровски настроенных кругов, германских принцев - сыновей и внуков экс-кайзера, а также других высокопоставленных эмиссаров. Фигура Локкарта в середине 30-х годов XX века еще и тем зловеща, что именно в это время он был очень близок к будущему королю Великобритании - Эдуарду VIII, который тем и отличался, что был на редкость прогитлеровски настроенным монархом.

Но самое главное, конечно, в том, что Локкарт «пас» фактически главный трафик сугубо конфиденциальной связи между Гитлером и британским королевским двором, по которому фюреру передавались наиважнейшие для судеб мира сведения и мнения об истинной позиции Великобритании по различным актуальнейшим вопросам тогдашней современности.

Кривицкий же вместо того, чтобы максимально использовать столь редко выпадающий в жизни любого разведчика шанс и полностью оседлать столь уникальную «золотую жилу» в интересах своего государства, занялся подрывной политической деятельностью. Очевидно, судьбы «перманентной мировой революции» ему были куда дороже, чем судьбы мира и безопасности государства, гражданином которого он являлся и на верность которому присягал.

А теперь, в свете этих фактов, взглянем, на другой. В 1934 г. от одного из наиболее ценных своих агентов - Винцента Антоновича Илинича - возглавлявший тогда ИНО Артузов получил следующие данные: «…польской разведкой был добыт скопированный доклад английской разведки о том, что германское командование в лице генерала Хаммерштейна нашло в лице т. Блюхера человека, который опираясь на Германию, совершит переворот в СССР». Оставим за скобками факт упоминания фамилии Блюхера в такой связи - это предмет отдельного разговора.

Сейчас о Хаммерштейне, или, как он именовался в советских документах 20-х - 30-х гг. прошлого столетия, Гаммерштейне, точнее, Гаммерштейне-Экворде. Генерал этот был одним из активных участников антигитлеровского заговора еще в начальный период правления нацистов. Причем того заговора, идейная платформа которого заключалась в нехитрой формуле прусского коварства: пусть Гитлер сделает свое дело, а потом армия с ним расправится. «Сделает свое дело» - это значит пусть разобьет оковы Версаля.

И Гаммерштейн действительно полностью разделял такую платформу, которая, в общем-то, и господствовала в умонастроениях германского генералитета с начала 30-х годов. Еще в сентябре 1931 г. после четырехчасового общения с коричневым фюрером он сам же и заявил, что «Гитлер хочет, собственно, того же, что и рейхсвер; различие только в темпах» (в другом переводе этого же заявления Гаммерштейна, проистекающего из одного и того же источника, сие звучит так: «Мы хотим сделать это медленнее. А в остальном мы единого с ним мнения»). Между тем с представителями именно этой части германского генералитета еще летом 1932 г. Кривицкий как раз и установил доверительную связь от имени московских заговорщиков. И вот что особенно любопытно - произошло это сразу же после перевода Кривицкого в ИНО - тогда еще ОГПУ.

А ведь таких сообщений - о планирующемся заговоре военных в РККА - было немало, как, впрочем, и документальных данных о резко возросшем с начала 30-х годов интересе британской разведки к внутренней оппозиции в СССР, в т. ч. и военной. Однако доорнские «игрища» не могли не привести еще и к тому, что на фигуре Кривицкого зафиксировалось внимание не только британской разведки, но и к концу 1936-го - началу 1937 г. также и знаменитого абвера адмирала Канариса. Правда, формально считается, что «мемуарист» угодил под колпак еще и абвера из-за своего участия в организации контрабандных поставок оружия в Испанию после начала в этой стране Гражданской войны. Да, это так, и в февральском 1937 г. сообщении одного из ценнейших в то время агентов отечественной разведки - сотрудника гестапо Вилли Лемана (псевдоним - «Брайтенбах») - говорилось именно о том, что созданную Кривицким для этих целей подставную фирму в Гааге абверовцы обложили своей агентурой. Однако вряд ли это было главной причиной - таких подставных фирм по всей Европе советская разведка создала в то время немало, так что уследить за всеми было не под силу даже абверу.

Но даже если это и так и он действительно «попал под колпак» абвера в результате хитроумно расставленных сетей германской военной разведки, то все равно, абверовцы очень быстро вычислили бы круг его общения, в т. ч. и связи с ближайшим окружением экс-кайзера, ибо это не что иное, как обычные «альфа и омега» разведывательной деятельности. Ну а дальше, сами понимаете, что могло произойти…

Между тем в своих «мемуарах» Кривицкий вовсю хвастает тем, что он покупал оружие даже в нацистской Германии - как якобы он Опишет, в Гамбурге на продажу поступила партия слегка устаревших винтовок и пулеметов, которые продавались подешевле. И сразу же вопрос: а куда делись оставшиеся деньги - ведь он покупал по дешевке, а выдавали ему деньги как на новое оружие. И не это ли стало одной из главный причин, по которой он бежал на Запад? Ведь о массовых отказах оружия в бою быстро стало известно, и представители НКВД в Испании начали тогда разбираться с этой проблемой. Разбирался же, между прочим, не кто иной, как резидент НКВД в Испании и впоследствии тоже беглый предатель А. Орлов. Кстати говоря, это какое-то повальное явление у т. н. «борцов со сталинизмом» - они настолько были убеждены в необходимости борьбы со сталинизмом, что начинали ее, причем поголовно, с тривиальных краж. Рейсе украл 60 тысяч долларов, Кривицкий прикарманил несколько десятков тысяч франков, Орлов - 68 тысяч долларов. А ведь это были деньги тех самых рабочих и крестьян, за сокровенные чаяния которых они якобы боролись.

Дело тут вот в чем. Вопреки укоренившемуся в общественном сознании мнению о том, что абвер - это военная разведка, на самом же деле это и военная разведка, и военная контрразведка. Причем контрразведывательное направление деятельности было едва ли не абсолютно преобладавшим на протяжении 20-х - начала 30-х годов. В конце-то концов слово «абвер» по-немецки означает «защита». И лишь с приходом адмирала Канариса на пост главы этой спецслужбы в январе 1935 г. обе функции стали равноправными. Между тем в контрразведывательной структуре абвера существовал специальный отдел по наблюдению за связями и поведением высшего офицерского состава, т. е. генералитета.

И уж что-что, но такие контакты германского генералитета, тем более его промонархически настроенной части, а именно из этой-то среды и рекрутировались кадры антигитлеровского заговора в начале первой волны 30-х годов, были именно в центре внимания этого спецотдела абвера, поскольку многие генералы бывали в Доорне. Этот спецотдел тем более не мог пройти мимо таких контактов, если, с одной стороны, учесть, что для абвера не было секретом, что Голландия - «традиционное пастбище» британской разведки, а с другой - что достаточно частые контакты экс-кайзера и его ближайшего окружения с антигитлеровски настроенными генералами на фоне связей самого экс-монарха в различных кругах Великобритании и других стран и вовсе приобретали соответствующий негативный оттенок в глазах контрразведки абвера.

Естественно, что и для самого «хитроумного грека» - адмирала Канариса - также не было секретом, по каким каналам фюрер сносится с высшими кругами Великобритании, включая и правительство, и королевский двор, где проходит основной трафик этой сугубо конфиденциальной связи, и кто является основными курьерами между ставкой Гитлера и Лондоном. Он и сам частенько прибегал к услугам различных представителей германской аристократии в тех же целях, и к тому же едва ли не сразу после назначения на пост главы абвера организовал тайные каналы для связи и заочных консультаций с руководством британской разведки. Несмотря на то что это явится некоторым опережением событий в повествовании, тем не менее уже здесь можно отметить, что Канарис располагал едва ли не всей полнотой информации об антигитлеровском заговоре и весьма хитроумно «слил» большую ее часть англичанам, рассчитывая на получение соответствующих рекомендаций в отношении дальнейших действий. Благодарная британская разведка дальше, естественно, поступила по-своему «усмотрению» - Кривицкий был потрясен, узнав о том, что Гитлер повыгонял многих из тех оппозиционно настроенных генералов, с которыми он общался в Доорне. И вот что особенно удивительно - эти действия Гитлера оказались на удивление последовательными.

Короче говоря, к середине осени 1937 г. выбор у Кривицкого был весьма небогатым - или в лапы к абверу, либо в «объятия» англичан, потому как прознай Лубянка обо всех его доорнских и оружейных «художествах», то встреча с ее костоломами из числа таких же «интернационалистов», как и он сам, была бы неминуемо неизбежна. Его ведь и так вызвали в Москву после вышеупоминавшейся информации «Брайтенбаха», и только чудом он избежал подвалов Лубянки, а 22 мая 1937 г. улизнул из СССР. Навсегда.

6 октября 1937 г. по той же, уже проторенной его другом - Рейссом - тернистой тропинке Кривицкий ушел, успев, правда, посодействовать убийству своего друга. И свое предательство он оформил так же, как и Рейсе, переходом на сторону «беса мировой революции» - Троцкого.

«Предатели предают прежде всего себя самих»

(Плутарх)

Для измены Родине нужна чрезвычайная низость души

(Циолковский)

В последнее время зарубежные корреспонденты неоднократно задавали мне вопрос о перебежчиках и предателях в КГБ и разведке. Их интересовало, что происходило в КГБ, когда изменял старший офицер? Какими были контрмеры (мероприятия по локализации)? Был ли я лично связан с каким-либо делом перебежчика в эти последние десятилетия, что мог бы рассказать о них? Это одна из самых сложных проблем. Разведчик становился невозвращенцем или в результате перевербовки противником из-за допущенных промахов в работе, или по политическим, или личным мотивам. В любом случае - это измена Родине и долгу, это удача для противника, которому удалось подчинить своему влиянию, завербовать или склонить на свою сторону русского разведчика. В войне разведок периода «холодной войны», да и сейчас, это одна из главных целей наших оппонентов.

Каждая измена разведчика в КГБ всегда воспринималась болезненно, весьма тревожно. Надеюсь, что мои оппоненты во Франции, Англии, США, Германии это испытали на собственном опыте: каждая измена, уход к противнику заставлял пересматривать все.

Касались ли меня, как одного из руководителей разведки, последствия предательств или дел перебежчиков? Конечно. Мне знакома, и весьма глубоко, горечь неудач и боль поражений. Я был свидетелем падения Аркадия Шевченко в НьюЙорке, спасал преданных Гордиевским, Кузичкиным и другими. Все они забыли, что Родину любят и берегут, как мать, даже если она в нищенском одеянии, а не поносят на всех перекрестках мира.

Чаще всего интересутся изменой Шевченко. Что ж, еще несколько слов о нем.

Неуклюже попытался он представить себя жертвой в передаче «Совершенно секретно», давая интервью нью-йоркскому корреспонденту радио и телевидения В.Звягину (февраль 1992 г.).

Как бы ни изменилось время, но предатель - все-таки иуда. В газете «Советская культура» (8 декабря 1990 г.) была опубликована статья спецкора А.Макарова под заголовком «Не хочу выглядеть иудой. Я жертва…» В основу статьи было положено интервью корреспондента с предателем Родины Аркадием Шевченко. Характер публикации и высказывания Шевченко выглядят стремлением убедить читателя в том, что бывший советский дипломат оказался просто жертвой существовавшей в СССР системы, а не государственным преступником, который нарушил верность Родине.

В 1985 г. в США вышла книга Шевченко, названная им «Разрыв с Москвой». А несколькими годами раньше там же появились мемуары его любовницы Джуан Чавез («Любовница перебежчика»). Материалы этих двух книг наглядно демонстрируют всю глубину падения Шевченко как человека и гражданина, опровергают его заявления корреспонденту газеты «Советская культура», что он «не изменил Родине, России…».

В опусе «Разрыв с Москвой» приводится факт, который свидетельствует о том, что Шевченко находился под контролем ЦРУ задолго до своего ухода. На встрече с представителем ЦРУ Б.Джонсоном, в ходе которой Шевченко обратился к нему за помощью в решении вопроса о предоставлении политического убежища в США. Американец сказал прямо: «Мы знаем о Вас многое. Мы следили за Вашей карьерой в течение длительного периода времени. Для меня важно знать, уверены ли Вы в принятом решении. Если у Вас есть сомнения, Вы должны изложить их мне. Поскольку, если механизм будет запущен, никто из нас не сможет остановить его».

А.Макаров, автор статьи, в предисловии отмечает, что Шевченко «не скрывал своего сотрудничества с ЦРУ». В своей книге Шевченко действительно не скрывает своей связи с ЦРУ, но скрывает причины, из-за которых пошел на сотрудничество со спецслужбами. В первой главе, «Шпион по принуждению», его объяснения по этому поводу противоречивы и лишены логики.

В интервью корреспонденту Шевченко уверяет: «Мои взаимоотношения с ЦРУ были вынужденными. Я не имел возможности их избежать». В книге же он упоминает о возможности получения политического убежища в Соединенных Штатах путем непосредственного обращения к представителю США в ООН Д.Скали: «Может быть, мне следовало бы заявить о своих намерениях американскому представителю в ООН Джону Скали. Я знал его довольно хорошо, и я чувствовал уверенность, что он не предложил бы мне стать шпионом». Однако Шевченко не стал прибегать к этому варианту, а решил сотрудничать с ЦРУ.

На вопрос корреспондента: «А бывали ли у Вас после Вашего побега моменты страха?» - Шевченко ответил: «Даже сны одолевали, что я в руках КГБ…» Настоящий страх «одолел» его гораздо раньше, когда он понял, что оказался в ловушке у ЦРУ. Это и явилось подлинной причиной его сотрудничества со спецслужбами США. Так, Шевченко признается в книге: «Затем мне в голову пришла страшная мысль, что в действительности у меня нет выбора… Неоднократно сотрудники КГБ предупреждали советских дипломатов, что в случае, если бы мы отклонились от предписываемых ими правил поведения, ЦРУ и ФБР не упустили бы возможности записать на пленку или сфотографировать нас…, американцы могли доказать Советам, что я был предателем. Они могли бы шантажировать меня. Я знал, что мир шпионажа имеет свои собственные правила, и подозревал, что КГБ не претендует на исключительное право быть жестоким. Я понял, что попал в ловушку».

В интервью Шевченко сетует: «Если бы я не был загнан в угол, если бы не крайние обстоятельства, если бы у меня был другой путь поменять судьбу, я никогда бы не пошел на контакты с ЦРУ». Из его путаных разъяснений по этому поводу в книге становится понятно, что возможными обстоятельствами, «загнавшими его в угол», была встреча с Джонсоном, на которой его могли записать на пленку и снять камерой. Однако серьезным поводом для этой встречи в свою очередь должны послужить какие-то другие «крайние обстоятельства», которые заставили его пойти на сотрудничество с ЦРУ и о которых он предпочитает умалчивать как в своей книге, так и в беседе с А.Макаровым.

Последнему Шевченко сокрушенно говорит: «…в сознании многих честных людей я изменник, предатель…». А затем задает риторический вопрос: «Разве был я шпионом в подлинном смысле слова? Шпион - это профессионал-разведчик, находящийся на службе у того или иного государства, который выполняет определенные указания, подчиняется конкретному руководству. Не совсем так было со мной, а в некоторых отношениях и совсем не так». По мнению Джонсона, от Шевченко и не требовалось каких-либо особых профессиональных качеств разведчика. Согласно мемуарам Шевченко, на одной из встреч с ним Джонсон подчеркнул, «…что американцы не имеют намерения вовлекать меня в опасные операции, и что они не хотят, чтобы я следил везде за людьми или воровал и фотографировал документы!».

И еще уточнил: «Минуту назад Вы сказали, что хотели бы сделать что-либо стоящее. Вы думаете, что побег - это единственное, что Вы можете сделать?».

«…У нас были и другие мысли». «Не соглашусь ли я на определенное время остаться на посту заместителя генерального секретаря ООН. Ведь я располагаю большим объемом информации, которую я мог бы передавать, если мы будем работать вместе. Я могу оказать помощь в получении информации о советских планах и намерениях, о планах советского руководства».

«…Вы хотите, чтобы я стал шпионом?» «Я не назвал бы это шпионажем. Скажем так, время от времени Вы будете передавать нам информацию на встречах, подобных сегодняшней…».

«…автоматически я ответил Джонсону, что обдумаю его предложение».

Таким образом, для совершения предательства со стороны Шевченко ЦРУ достаточно было получать от него секретную информацию: «Что они жаждали получить от меня - это была информация, к которой я уже имел доступ». На встрече с Джонсоном Шевченко заявил: «Я здесь не по импульсивному решению. Это не решение последних дней. Мысль о побеге укреплялась во мне годами, и я готов сейчас к этому шагу и прошу вас помочь…».«…я пытался подчеркнуть, что по духу я не являюсь больше советским человеком. Мотивировка казалась мне слабой, и я снова пытался подойти к проблеме под другим углом…». «В моем офисе в ООН я принял решение порвать с советской системой».

Шевченко не является обычным перебежчиком, в чем он пытался убедить корреспондента «Советской культуры» на протяжении всей беседы с ним. Он стал на путь предательства и сотрудничества с ЦРУ, что со всей очевидностью следует из его «литературных «воспоминаний.

После вышеупомянутой встречи с представителем ЦРУ, как пишет Шевченко, он «начал обдумывать предложение Джонсона стать шпионом…» «…К своему удивлению, я стал склоняться к согласию с предложением Джонсона. Будь я на его месте, а он на моем, я знал, что сделал бы все, что можно, чтобы использовать возможность проникнуть в Советы на самом высоком уровне. Чем больше я привыкал к этой мысли, тем больше находил позитивных аспектов в его предложении… Более того, думал я, работа на американцев в течение определенного времени будет наиболее эффективным способом развеять возможные их сомнения в моей честности и искренности.

Американцы предоставят мне политическое убежище, это хорошо, но я понимал, что у них не будет передо мной никаких обязательств сделать для меня что-либо большее, а мне потребуется защита на некоторое время и помощь в устройстве новой жизни… После допросов они могут выбросить меня как выжатый лимон. А я надеялся на большее».

«Я принял решение доказать свою готовность перебежать не словами, а делами. Во всяком случае, первым импульсом было помочь раскрыть секреты советского режима и выступить против него; я хотел помочь Западу».

Получаемые от Шевченко важные сведения политического характера предназначались для информирования администрации США. Следовательно, Шевченко находился на службе у государства (США), хотя он и пытался это отрицать в беседе с А.Макаровым: «Джонсон заявил, что Вашингтон осведомлен относительно того, что я не связан с КГБ, что его правительство верит в мою искренность».

Что касается выполнения им определенных указаний, то разведывательное задание Джонсон поставил перед Шевченко очень определенное: «Они (американцы) хотели быть осведомленными по вопросам политики, политических решений, и как эти решения принимаются.

Они были рады информации, которая исходила от моих связей, контактов, моей работы».

«Вы работали близко с Громыко и многими другими. Вы знаете, о чем они думают и что происходит в политических кулуарах в Москве и здесь в представительстве (миссия СССР в ООН). Вы можете нам помочь понимать: какую они политику ведут, каким образом она формулируется, кто за этим стоит».

«Я ответил, что собирался это объяснить специалистам, и для этого необязательно оставаться на моем посту». «Есть в этом и другой аспект, - прервал меня Джонсон, - …Ваша собственная мотивация. Вы убедили меня, что решение не было импульсивным. Если бы Вы хотели благосостояния и безопасности, Вы бы остались с Советами, но если Вы действительно хотите бороться с ними, мы можем помочь Вам сделать это самым эффективным путем».

В интервью Шевченко заявил следующее: «ЦРУ не ставило передо мной условия, что я обязан отвечать на все вопросы и делать то, что они мне укажут. Никогда, никогда этого не было… Сообщил американцам я только то, что сам считал нужным. Делал это дозированно… Мой шпионаж был очень близок к тому, что испокон веков делают все дипломаты мира. На что-то намекают, что-то раскрывают, что-то выведывают». В своей книге Шевченко пишет: «Я не осознавал в то время, что я обдумывал решающий момент. Я не установил ограничения на продолжительность моей секретной службы. Я вступил в тайный мир без определенных границ».

Указания Джонсона относительно того, с чего Шевченко должен начать свою разведывательную работу, выглядело так. Джонсон «предложил, чтобы я начал с самых последних телеграмм, полученных в представительстве, дата, время, когда они были отправлены, текст, настолько полно, насколько я мог добыть его». Шевченко понимал, что «сделать копию шифртелеграммы в советском представительстве почти несомненно способствовало бы расшифровке» всей телеграфной переписки американцами. Единственное, что Шевченко волновало при этом, - необходимость «рисковать своей шеей», а не забота о недопустимости передачи дозированной информации.

Согласно мемуарам Шевченко, он отказался от снятия копий с шифртелеграмм, однако на очередном свидании в устной форме подробно изложил Джонсону содержание шифротелеграммы из МИД СССР по советско-китайским отношениям (в МИД СССР телеграмму отправил из Пекина посол СССР В.Толстиков). Джонсона интересовали все детали, в том числе, «кто подписал ее и какая дата была на ней». В этой связи заслуживает внимания такая фраза Шевченко: «Хотя телеграмма не содержала информации большой важности, мы обсуждали ее довольно долго в тот вечер».

В дальнейшем Шевченко снабжал ЦРУ важной политической информацией, к которой имел доступ как в представительстве СССР в ООН, так и во время своего пребывания в Москве. Так, например, однажды Джонсон поинтересовался у Шевченко, как он планирует использовать свой отпуск в Москве. При этом Шевченко отмечает, что «он (Джонсон) и его руководство в Вашингтоне пришли к заключению, что я мог бы, не подвергая себя риску, добыть разведывательную информацию. В Москве, занимаясь своими обычными делами, я бы выяснил последние результаты советских замыслов на высшем уровне и собрал бы информацию о лидерах. Я увиделся бы с Громыко и другими высокопоставленными должностными лицами в Центральном Комитете и Министерстве иностранных дел».

«Я держал Джонсона в курсе всего известного мне о происходившем в Кремле, особенно по разногласиям Брежнева с Косыгиным по будущему курсу советскоамериканских отношений, об инструкциях, получаемых Добрыниным в Вашингтоне, деталях советской политики.

Я информировал его о советской позиции на переговорах по разоружению, включая возможные уступки, сообщал о планах СССР по продолжению в Анголе борьбы с движением, не признающим Москву.

Я передавал экономическую информацию по нефтерождениям в Волго-Уральском регионе и Оби, что добыча будет сокращаться и что в ближайшие годы СССР будет расширять добычу на более мелких месторождениях, менее доступных.

Вполне естественно, я рассказывал ему обо всем, что происходило в миссии».

Элленберга (сотрудник ЦРУ) интересовали комментарии посла СССР в США А.Добрынина «о политическом и экономическом положении в Соединенных Штатах, его оценки американских программ и положения в военной области, его прогноз относительно советско-американских отношений». Шевченко «внимательно прочитал отчет Добрынина (ежегодный отчет посольства) и сделал пометки», а затем сообщил Элленбергу «самое важное и пообещал предоставить позже более полное сообщение».

В мае 1978 г. в Нью-Йорке состоялась специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Элленберг поставил перед Шевченко задачу получить подробную информацию о позиции СССР при подготовке к этой сессии. Шевченко пишет: «От делегатов, которые приехали из Москвы для участия в подготовительном комитете, я узнал, что основы советской позиции выработаны. Я передал ее детали ЦРУ».

В своих мемуарах Дж. Чавез высказывает предположение, что Шевченко работал над книгой «Разрыв с Москвой» с помощью ЦРУ («Любовница перебежчика», с. 185186). Она также утверждает, что ее русский клиент расплачивался с ней деньгами, которыми его снабжало ЦРУ.

Став на путь предательства, Шевченко испытывал страх и тревогу за свою судьбу. С тем, чтобы успокоить его, представитель ЦРУ обещал ему сделать все для его безопасности, отрабатывал с ним необходимые для этого меры. Шевченко испугался, что будет обнаружен, просил Джонсона проверить, есть ли за ним наблюдение со стороны КГБ. Джонсон обещал незамедлительно этим заняться и сразу же поставить Шевченко в известность, если появятся малейшие подозрительные признаки, и заверил, что американцы сразу же вмешаются.

Джонсон: «Если они (КГБ) попытаются Вас отправить в СССР, они вынуждены будут воспользоваться аэропортом Кеннеди. Там-то мы вмешаемся и сможем выяснить, покидаете ли Вы страну по собственному желанию». «Если это произойдет (т. е. планирование по принудительному вывозу в СССР), то Вы должны подать сигнал, например, поднять правую руку, и мы будем знать, что Вам нужна помощь».

Джонсон оговаривал с Шевченко условные знаки на случай, если ему потребуется их помощь в здании миссии - вызов к дантисту означал, что Шевченко должен позвонить Джонсону.

«Почему бы Вам не попробовать работать по такой схеме. Я знаю, Вы можете это сделать. Это окажется гораздо проще, чем Вы думаете. Не волнуйтесь, мы не допустим, чтобы Вы попали в опасную ситуацию».

На одной из встреч Джонсон обратился к Шевченко: «Вы не будете возражать, если к нам присоединятся на последующей встрече еще люди? Некоторые из моих коллег хотят знать о других советских представителях в миссии и секретариате. Какова их реальная работа?».

«Вы имеете в виду КГБ? Это займет много времени. Их сотни, плюс военные…».

«ФБР хочет быть уверено, что они наблюдают именно за нужными людьми».

«Вы могли бы оказать большую услугу, указав на возможно большее число из них».

«Я согласился выполнить его просьбу. Я не испытывал никакого угрызения совести, указав на сотрудников КГБ в Нью-Йорке… Мне доставит удовольствие раскрыть все, что я знаю о них. И тем самым я продемонстрирую мои убеждения, помогая проникнуть в систему советского шпионажа».

Совесть, честь для Шевченко - понятия отвлеченные. Во всех своих действиях и поступках он никогда не помышлял о высоких принципах, в приверженности которым пытался убедить пытливого корреспондента. В жизни он руководствовался только такими нормами морали, которые во всех странах и среди всех народов принято считать низкими и лишенными какой бы то ни было нравственности.

О скрытном характере Шевченко, его неискренности в отношениях с людьми может свидетельствовать его собственное признание в книге, что он «играл в лицемера не только на публике, на партийных собраниях, во время встреч со знакомыми, но даже в своей семье и с самим собой». Чавез подтверждает этот факт: «Он всегда вел жизнь, которая была ложью. Он никогда не доверял никому, даже своей собственной семье. Я знала, что это такое, потому что я была сама проституткой».

Она описывает состояние Шевченко, в котором он находился в первые недели после своего ухода. «Что я увидела, представляло собой развалину человеческого существа. Состояние его здоровья было ужасно с психической и физической точки зрения, он пил днем и ночью. Он бывало даже просыпался среди ночи, вставал и выпивал глоток водки. Трудно было поверить, что он когда-то был таким важным…» Из ответа Шевченко на вопрос интервьюера о семье («Какую же судьбу готовили Вы своей семье?») может создаться впечатление, что предатель искренне переживал разрыв с семьей. В беседе с корреспондентом он даже пытался «категорически» протестовать против выдвинутых со стороны общественности в СССР и США обвинений в том, что он бросил свою семью, детей. На деле все выглядело совсем иначе. В угаре своих «амурных» похождений Шевченко вряд ли мог серьезно задуматься о той горькой участи, которую он уготовил своей семье.

Чавез «колоритно» повествует об отношениях с Шевченко, не скрывая, что была проституткой, «девушкой по вызову». Да и Шевченко знал об этом и, как положено в подобных ситуациях, расплачивался с Чавез наличными за каждый ее «вызов». Она также не упускает повода заметить, что, кроме нее, у Шевченко была другая женщина, тоже проститутка, от которой он заразился венерической болезнью.

В лице Шевченко мы видим не просто человека, который потерял честь и достоинство гражданина. Он совершил тяжкое государственное преступление, предал Родину.

Из всего сказанного о Шевченко закономерно следует: «и все-таки иуда…». Но на этом не хотелось бы ставить последнюю точку. Прошло уже много лет, но у меня до сих пор вызывает недоумение тогдашняя позиция газеты «Советская культура» и автора статьи А.Макарова, которые со слов изменника проповедуют апологетику предательства. Но нет, видимо, необходимости убеждать кого-либо в том, что любое предательство всегда отсвечивает тридцатью сребрениками.

Умер Шевченко 28 февраля 1998 года в своем доме в пригороде Вашингтона. Информация о его смерти попала в прессу через 10 дней, в марте. Умер тихо, один, оставленный всеми. Представитель фонда «Джеймстаун фаундэйшн» Билл Геймер назвал «настоящим позором для США», что Шевченко закончил свою жизнь «таким несчастным и одиноким», превратившимся в отшельника.

На тайных похоронах присутствовало только несколько сотрудников американских спецслужб. Место захоронения держится в секрете.

Известно, что в октябре 1978 года Верховный суд РСФСР заочно приговорил его к смертной казни. Отрадно, что американцы в своих сообщениях о его кончине не стали связывать смертный приговор и неожиданную смерть от сердечного приступа. Пресс-секретарь местной полиции Энн Эванс заявила, что «это выглядит как естественная смерть, и здесь не было никаких грязных игр…»

О Гордиевском

Непродолжительное время он работал у нас в нелегальной разведке на вспомогательном участке. Его данные позволяли ему стать хорошим разведчиком, но ему показалось у нас трудно и опасно. Изменив Родине, он перешел на другой участок работы в легальной разведке и стал подниматься по служебной лестнице. Продавать же врагу он стал своих товарищей по прежней работе и известные ему дела, понимая, что искать причину провала мы начнем у себя. Первыми, кого он предал в самом начале 70-х годов, были нелегалы Г. и Т. Г. вовремя заметил слежку, стал искать ее причины, свои ошибки и не мог допустить, что на это способен легальный советский разведчик. Но слежка продолжалась. Высокое нервное напряжение, боязнь за судьбу двоих детей, жены, находившейся на последнем месяце беременности, стали причиной психического расстройства. Т., уловив неладное, прекратила всю оперативную работу мужа и свою, уничтожила все улики, прекратила связь с Центром и «увезла» больного мужа на юг на лечение. В одной из стран она поместила мужа в больницу, родила ребенка, а затем нашла в себе силы всех четверых перебросить через чужие границы в Москву, зная, что английская контрразведка идет за ними по пятам. Такие предательства не забывают, Гордиевский. Мы могли бы припомнить еще кое-что, да рановато.

Так он продал и нелегалов Мартыновых с двумя малолетними детьми. Предавал хладнокровно, демонстрируя своим новым хозяевам, как он проводит переброску нелегалов. Сообщая даже отрывочные, подсмотренные у друзей данные, консультировал их, как быстрее и легче найти конкретного нелегала или агента.

У нас один за другим одно время происходили провалы и сбои в работе. Чувствуя утечку данных, мы искали, анализировали. Он оберегал себя, знал, что наша служба безопасности не перестает искать канал утечки, предателя. Он выдал себя, проявив чрезмерный интерес к своим личным друзьям, с которыми когда-то учился, тогда активным нелегалам, которых хотел продать своим хозяевам - ведь 30 сребренников надо отрабатывать. Он смог уйти, но мы спасли этих и других нелегалов из петли, которую спецслужбы противника пытались затянуть на их шее. Некоторых буквально вырывали из рук противника. Мы знали, что предатель, получив любую нашу шифровку, сначала показывал ее своим «боссам», а потом поручал сотрудникам резидентуры исполнить, засыпал нас дополнительными вопросами, надеясь помочь «разоблачить» нас.

Предательство Гордиевского нанесло определенный ущерб многим подразделениям разведки. Мы его преодолели. Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его. Он знает об этом. Именно поэтому он постоянно пребывает в состоянии страха, встречаясь с бывшими соотечественниками, впадает в истерику. Героя из него не получилось.

О Кузичкине

Его переход на сторону противника был обставлен драматично, с элементами таинственности, произошел в трудный момент для советско-иранских отношений.

Мы всесторонне и детально анализировали последствия его поступка, ущерба, нанесенного внешней и нелегальной разведке.

Кузичкин любил подчеркнуть, что он «русский офицер». Я внимательно прочел его книгу. Я хотел бы сказать ему, как бывшему русскому офицеру, что в Соборном Уложении 1649 года царя Алексея Михайловича «О службе всяких ратных людей Московского государства» в статье 20-й записано: «А будет тот, будучи на службе государевой, учнет изменою из полков переезжати в неприятельские полки и там про вести и про государевых ратных людей сказывать… и сыщется про то допряма: и такова переезщика казнити смертию, повесити против неприятельских полков…».

Недавно знакомые, встречавшиеся с ним в Англии, рассказали мне, что он очень много пьет, стал молчалив, мрачен. В своей книге он был недостаточно откровенен даже с самим собой. Он оказался в один из трудных моментов своей жизни слабым и не может простить себе этого. Он сам вынес себе приговор, сам избрал свою судьбу. Как «русскому офицеру», ему это должно быть ясно. Он обесчестил себя. Ему и нести этот крест.

Еще об одном

Я не назову его фамилии и имени. Просто ОН. В нашей стране продолжает жить и растить детей его жена, горюют престарелые родители.

…Она не просила за него. Она все поняла. Знала, что и она виновата, что не остановила его от этого шага, не уберегла от предательства, а предала и самое себя и своих детей. Он залез в долги, растратив служебные деньги, задолжал товарищам. Она видела, получала подарки, но не спросила, откуда они, на какие деньги, ведь не из зарплаты.

Чтобы покрыть долг, он попросил недостающую сумму у американского разведчика в обмен за информацию о работе своего ведомства. Американец деньги дал, но потребовал многого. Он стал продавать все, придумав себе в оправдание, что продает не Родину, а лишь ведомство.

О его предательстве мы узнали от… его же новых хозяев. Между собой американские разведчики делятся куда больше, чем мы, русские. Он нанес бы большой ущерб, он выдал все, что знал. Мы смогли своевременно вывести из-под его удара почти всех нелегалов, агентуру, но были и потери.

Какова его судьба? Как и Кузичкин, он был офицером. Мы вынудили его новых хозяев направить его к нам. Они сами захотели сделать это с его личным участием. Его судьбу решали следственные органы.

В жизни каждый делает свой выбор, находит свой берег. Но если этот выбор связан с предательством интересов Родины, с причинением материального, морального, физического ущерба другим, ответственность и возмездие неизбежны. Попытки оправдать предательство делают любого соучастником содеянного ранее и будущих преступлений. Иуда всегда Иуда.

Через 11 лет германский журнал «Шпигель» (N 20 от 15.5.1995 г.) в рубрике «Секретные службы» опубликовал статью «Сотрудник ЦРУ выдал агентов, которые в СССР затем были приговорены к смертной казни»: «По прошествии более одного года со времени разоблачения самого крупного случая предательства в американской истории сейчас стало известно, что бывший сотрудник ЦРУ и агент КГБ Олдридж Эймс, 53 года, виновен в смерти русского агента, который работал в Германии. Шпион ЦРУ Геннадий Вареник до ноября 1985 года работал в Бонне корреспондентом ТАСС. В действительности как сотрудник разведки он прибыл с семьей в Бонн в конце 1981 года и по линии управления КГБ «С» (особые операции) имел задание вербовать агентуру и снимать конспиративные квартиры - линия «Н» разведки СССР. Вареник, который был членом Союза иностранной прессы в ФРГ, в марте 1985 года якобы установил контакт с ЦРУ, так как имел долги в сумме 10 тысяч марок ФРГ. Эксперты по делам спецслужб в Бонне предполагали, что он выдал противнику 170 сотрудников и контактных лиц КГБ и военной разведки ГРУ. Когда в 1985 году Эймс, бывший руководитель советского отдела ЦРУ, стал агентом КГБ, он представил Москве список из десяти фамилий, среди которых был якобы и Вареник. Майор КГБ 7 ноября 1985 года под соответствующим предлогом был вызван в Москву, арестован, осужден и 25 февраля 1987 года расстрелян. Семья казненного до сего времени не верит в его виновность и пытается добиться пересмотра дела. наряду с Вареником были расстреляны и другие выданные Эймсом офицеры КГБ».

В книге Пита Эрли «Признания шпиона, подлинная история Олдриджа Эймса», Г.Варенику уделено несколько страниц.

П.Эрли пишет, что в середине ноября 1985 г. пропал очередной шпион, на этот раз в Германии. «Чарльз Левен, сотрудник, работавший с офицером КГБ Геннадием Вареником, агентом по кличке Фитнесс, последний раз видел своего подопечного 4 ноября. Они договорились встретиться снова, но Вареник на встречу не явился. Устроив проверку Левен выяснил, что вместе с Вареником исчезли его жена и дети. Левен познакомился с Вареником в апреле 1985 года, вскоре после того, как молодой офицер КГБ предложил свои услуги в качестве шпиона. Вареник растратил казенные деньги - семь тысяч долларов - и был страшно напуган. На эти деньги он купил платье жене, новую мебель, одежду для дочерей и книги для себя. Наличных, выданных ему ЦРУ, с лихвой хватило, чтобы вернуть долги КГБ.

«Вареник сообщил мне, что КГБ на случай чрезвычайных обстоятельств разработал план проведения секретной операции, которая, по сути, предполагала убийство американских солдат и их семей, - вспоминал Левен позже. - По поручению КГБ Вареник должен был найти рестораны, расположенные рядом с военными базами США, где можно было спрятать минибомбы. КГБ планировал взорвать бомбы, когда рестораны будут переполнены, а затем обвинить в убийствах немецких террористов. Советские спецслужбы надеялись, что взрывы расстроят отношения между США и Германией, создадут видимость того, что войска США больше нежелательны в Германии, и напомнят немцам, что и они не защищены от терактов».

«Геннадию была отвратительна сама мысль об убийстве ни в чем не повинных американцев, - позже сказал Левен. - Не точтобы у него были проамериканские настроения… Просто то, что КГБ планировал убийство невинных мужчин, женщин и детей, приводило его в ярость.

Отчеты Левена о планах с минибомбами вызвали ажиотаж в Лэнгли. Некоторые офицеры отдела СВЕ из «стариков» сомневались, что КГБ когда-нибудь осуществит эту операцию в духе ковбойского боевика. Но остальные придерживались другого мнения, утверждая, что план с минибомбами был наглядным примером чудовищной жестокости КГБ.

«Мы сообщили Белому дому о плане с минибомбами, и можете себе представить, какова была реакция президента Рейгана и его советников, - вспоминал Эймс позже. Это лишний раз доказывало, что империя зла все еще существует».

Левен считал, что план с минибомбами не выдумка. ЦРУ отправило своих офицеров в некоторые из ресторанов, в которых, по словам Вареника, должны были быть заложены бомбы. «Вся его информация подтвердилась», - сказал Левен.

Но Вареник не ограничился предупреждением о плане с минибомбами. Он также утверждал, что три высокопоставленных члена западногерманского правительства работали на КГБ.

«Геннадий предоставил нам богатейшую информацию об операциях КГБ в Германии. Он хотел как можно больше насолить КГБ, - заметил Левен. - Со временем он его возненавидел».

В октябре Вареник в панике связялся с Левеном. Он был уверен, что КГБ вотвот начнет операцию с минибомбами.

«Геннадий сказал: «Я не знаю, что делать. Мы должны этому помешать». Потом он заявил: «Если вы хотите, чтобы я дезертировал, я так и поступлю и сделаю публичное признание». Но я попросил его повременить с этим и держать ухо востро, пока мы держим ситуацию под контролем», - вспоминал Левен позже.

4 ноября у Левена состоялась очередная встреча с Вареником на конспиративной квартире ЦРУ. «Геннадий сказал, что его посылают в Восточный Берлин за инструкциями относительно плана с минибомбами. Мы оба страшно нервничали, не зная, что случится дальше».

Офицеры договорились встретиться, как только Вареник вернется из Восточного Берлина и будет готов выйти на связь. Левен ждал сигнала, но его не последовало. Теперь он опасался, что Вареника арестовали, а его семью выслали в Москву».

Пытливому читателю, полагаю, известно, что любая разведка уделяет пристальное внимание объектам, где в свободной и непринужденной обстановке проводят свое свободное время политики, дипломаты и военные. Там легче всего развязываются языки и озвучиваются любые секреты. Чаще всего обрывками фраз, намеками, но наблюдателю понятными.

«Холодная» война, могущая в то время незаметно перерасти в «горячую», заставляла и советскую разведку, чтобы упредить внезапное нападение, обращать внимание на такие объекты, чтобы иметь «информацию к размышлению». Прибывшему на работу в Германию Г.Варенику, как журналисту было поручено найти такие объекты и заняться их изучением. Объекты он нашел, но дальше дело у него не шло. Зная, что ему надо освоиться со страной, Центр его не торопил с выполнением рутинного информационного задания. Став на путь предательства, выдав все, что знал, Г.Вареник дофантазировал содержание своего оперативного задания, а Пит Эрли развил тезис о борьбе с терроризмом, «осовременил» его, добавив минибомбы, о которых, как и о «ядерных чемоданчиках» в 1997-98 годах после выхода книги об О.Эймсе нет-нет да и шумели американские и новые российские средства массовой информации.

Мы же вернулись к этому заданию Г.Вареника в ноябре 1985 года только для того, чтобы вернуть его и предотвратить дальнейшее нанесение ущерба нашей стране.

Жена Г.Вареника рассказала Питу Эрли, что ее «муж был и прекрасным отцом честным, добрым, сильным. Мы познакомились в театре и полюбили друг друга с первого взгляда. Летом 1970 года мы поженились. Я работала учительницей в школе, а он был офицером спецслужб. В отличие от большинства своих коллег, он не пил, не курил и не заводил связей на стороне. Он обожал читать приключенческие романы, например, Джека Лондона. В 1980 году у нас родилась первая дочь. Жизнь была просто сказкой… Мы очень любили друг друга. Сколько радости было, когда в январе 1982 года в КГБ ему сказали, что посылают в Германию. Его отец занимал высокий пост в КГБ, и мой муж делал все, чтобы тот мог им гордиться. В Бонне он просто выкладывался на работе, хотя остальные в его спецгруппе бездельничали и смеялись над ним. Там родилась наша вторая дочь, но нам было очень трудно. Не хватало денег на одежду, даже на еду… Я не жаловалась, но он очень переживал, что не может обеспечить семью, и в конце концов у него началась депрессия. Он нашел немца, который согласился поставлять ему информацию, но потом оказалось, что этот немец шпион, и мой муж стал бояться, что нас всех с позором вышлют в Москву. В ноябре 1985 года он сказал мине, что уезжает в Восточный Берлин на важную встречу, и в тот же день один из его сослуживцев передал мне от него записку, где было сказано, что я должна взять детей и срочно выехать в Москву. Мы наспех собрались и поехали, но я забыла паспорт… Когда я вернулась в нашу квартиру, ее уже обыскивали офицеры КГБ, и меня туда не пустили».

Жена Г.Вареника в беседе с Питом Эрли недостаточно исренна и, видимо, отдает дань «духу времени» (модно ругать и обвинять во всем КГБ). Мне пришлось встречаться с ней и иметь весьма нелегкую беседу. Я рассказал ей горькую правду. Она не верила, не хотела верить, но и не задавала там, в Германии, себе вопросов, откуда у него вдруг появились деньги, возможность покупать дорогие вещи. Она прозевала своего мужа, не сберегла семью, хотя знала его слабости.

Осенью 1984 года я прилетал в Бонн, чтобы познакомиться с работой группы. Я обратил внимание на его жалобы, что работа по прикрытию не дает возможности заниматься оперативной деятельностью, ни на что не хватает времени. Он подчеркнул, что завидует некоторым сотрудникам, у которых есть резудбтаты. Я порекомендовал ему не завидовать, а проанализировать все свои связи и педантично заниматься оперативной работой, тем более, что его личные и деловые качества способствовали этому. К сожалению он выбрал другое: привыкнув легко жить за спиной заслуженного отца, испугавшись первых встретившихся на жизненном пути трудностей, он за «30 сребреников» (7 тысяч долларов) продал героическое прошлое отца, боевых товарищей, жену и двоих детей.

Пит Эрли пишет, что по, утвеждению отца Г.Вареника, его сын«…не предавал свою родину. Да он рассказал агентам ЦРУ о плане подложить бомбы в месте, где бывают американцы, но я не верю, что он сделал что-либо в ущерб своему народу. Я работал в КГБ, но сейчас я в отставке. Я участвовал в Великой отечественной войне и имею награды. После войны я отвечал за борьбу с диссидентством и допрашивал шпионов. Я хорошо справлялся со своей работой, и моя совесть чиста. Перед отъездом в Германию сын сказвл мне: «Я отомщу фашистам за тех 20 миллионов, что погибли во время войны!» Но я никогда не хотел, чтобы он пошел по моим стопам. Он всегда был слишком доверчив, честен и добросовестен. Он идеализировал эту работу, наверное, прочел слишком много книг про разведчиков. Романтики всегда погибают первыми во имя долга… В разведке должны служить жесткие люди, а мой сын был мечтателем. Как-то он признался мне, что в Германии начальник заставляет водить его жену по магазинам и помогать ей по хозяйству.

Он говорил мне, что все его коллеги - алкоголики. Я предупредил его, что нужно держать язык за зубами. Народ должен верить, что в КГБ работают одни крутые парни. Пусть иногда они перегибают палку, пусть их боятся - от этого их будут уважать еще больше. Зря он связался с этими хищниками из ЦРУ. Они его использовали. Он был всего лишь мальчишкой, славным мальчишкой, который совершил ошибку».

Отец не прав. Я понимаю всю глубину боли его сердца. Но Г.Вареник предал свою Родину, выдав состав резедентуры, характер и конкретное содержание оперативных заданий. Нам стоило больших усилий вевести всех из под удара контрразведки ФРГ и ФБР. В боннской резидентуре не было акоголиков, коллектив работал ритмично, смело, конспиративно провел все защитные мероприятия и стойко перенес суровую реакцию Центра. Свою ошибку офицер разведки Г.Вареник совершил в боевых условиях, а на войне такие ошибки не прощают, как бы это ни было больно родным.

Пит Эрли не случайно завершает «дело Г.Вареника» высказываниями следователя КГБ, который вел расследование: «Этот человек - предатель. Зачем окружать его романтическим ореолом? Он был ничтожеством. У нас не было никаких оснований предполагать, что он совершил измену по идеологическим соображениям. На суде он, естественно нес всякую ересь про какой-т заговор с целью убийства американских солдат, про коррупцию в КГБ. Чего еще можно было от него ожидать? Приговор ему был известен заранее. Лично я горжусь проделанной мною работой и не собираюсь оплакивать этого предателя».

Со слов бывших американских разведчиков я знаю, что в ЦРУ, как и в русской зазведке, не любят предателей, как из числа своих сотрудников, так и перебежчиков из других спецслужб.

Великий Сервантес, этот «рыцарь печального образа», помнится, сказал, что «предательство может быть кому и нравится, но предатели ненавистны всем».

Справедливость сурового приговора суда в отношении этих лиц сомнению не подвергалась.

И последний случай…

В августе 1995 года журнал «Фокус» (N4) поместил небольшую заметку «Агент в рясе?» следующего содержания:

«Мюнхенский архиепископ подозревается в шпионаже

Архиепископ московского патриархата русской православной церкви архиепископ Игорь СУСИМИЛ подозревается в шпионаже. Представитель федеральной прокуратуры Рольф Ханниг подтвердил, что против служителя культа начато расследование в связи с подозрениями в проведении шпионской деятельности.

По сведениям, полученным журналом Фокус, он якобы много лет назад свел полковника американской армии Джорджа ТРОФИМОВА с одним из офицеров КГБ.

Трофимов работал в очень важном отделе американской разведки: будучи сотрудником американского секретного органа в Нюрнберге он занимался опросом перебежчиков из состава Советской армии.

Чиновники федерального ведомства криминальной полиции провели обыски квартир священника и американского офицера. К расследованию подключилась и американская федеральная полиция ФБР. Оно в настоящее время проверяет предположение, не передавал ли Трофимов КГБ адреса бежавших русских солдат и не способствовал ли он косвенно похищению их агентами КГБ.

Архиепископ Сусимил в беседе с Фокусом отрицал то, что он свел Трофимова с КГБ».

По сведениям из осведомленных немецких источников, поводом для заведения проверочного дела в отношении архиепискома Сусимила явились публикации бывшего генерала КГБ Олега Калугина. Так что и бывшего агента советской разведки «Ладью» (он же Липка), работавшего в Агентстве национальной безопасности США, выявить сотрудникам ФБР не составляло никакого труда. Как это называть- ответьте сами.

В период «холодной войны» - наиболее острого противоборства разведок - наши оппоненты не гнушались и прямого физического принуждения к предательству, что, как правило, никогда не удавалось. Помнится, в одной из стран Северной Африки весной 1987 г. в одном из городских районов столицы был задержан наш разведчик В. К нему подошли шесть человек, окружили, свалили на землю, затолкнули в подъехавшую машину, завязали глаза, изъяли из карманов ключи от автомашины.

Доставили на загородную виллу, обыскали, сняли носки, выдернули ремень из брюк, сняли часы, раздели догола. Посадили на стул и сняли повязку с глаз. Обращались с ним подчеркнуто грубо.

На его резкий протест против незаконного захвата (заявил, что он советский гражданин, сотрудник посольства СССР, потребовал вызова советского консула и официального объяснения, кем он задержан) никак не реагировали.

Ему заявили лишь, что он находится в руках местных властей и перед ним сотрудники разведки, удостоверения личности предъявлять отказались.

В течение двух суток с помощью угроз и шантажа, применения методов физического и психологического воздействия пытались сломить волю задержанного, вынудить его дать показания по существу предъявленных обвинений, добиться признания в принадлежности к спецоргану СССР.

На третьи сутки ему вновь завязали глаза, вывели во двор, где его «прогуливали», постоянно меняя направление движения, «шепотом советовали во всем признаться, не доводить дело до пыток». Затем В. вернули в помещение, и допрос продолжался примерно до трех часов утра, с уже открытым применением шантажа и угроз. Допрос стал жестким, вопросы задавались в резкой форме, чередовались с угрозами расправы.

В. было заявлено о том, что его могут вывезти в США, где он очутится в качестве «политического беженца». Последовало предложение о сотрудничестве с местной разведкой. После категорического отказа от сотрудничества были применены меры физического воздействия.

В течение первой ночи пребывания в руках спецслужбы В. дали поспать всего лишь три часа - с трех до шести утра, заставляли стоять у стены босиком на каменном полу с поднятыми руками, стоять на одной ноге с запрокинутой головой. Если падал или терял равновесие, его заставляли поддерживать требуемую позу чувствительными ударами.

При этом задавали вопросы провокационного характера, требовали признания в проведении разведывательной работы, в том числе и против американцев. При этом представитель спецслужбы пообещал, что В. может в этом случае рассчитывать на освобождение.

Допросы проводились ежедневно с восьми утра до семи вечера. Допрашивающих всегда было двое. Один из них вел допросы в наступательной манере, жестко, второй - занимал более мягкую позицию, делал акцент на неофициальных, доверительных моментах, предлагал спиртные напитки, чай, кофе.

В течение всего времени его не оставляли одного. В вечерние и ночные часы, когда не было официальных допросов, с ним в комнате постоянно находился сотрудник, в задачу которого входило ведение «непринужденных» разговоров проверялось морально-психологическое состояние В. Кроме этого сотрудника, в комнате постоянно дежурили два охранника, которым было запрещено разговаривать с В.

Одним из методов психологического давления было внушение ему мысли, что советская сторона не предпринимает активных шагов по его освобождению. Более того, они утверждали, у них есть основания полагать, что руководство В. не доверяет ему, они препятствовали контактам представителя советского посольства с В.

После захвата В. местные спецслужбы стали разыскивать его семью. Ему сказали, что посетили его местожительство, но никого там не застали, интересовались у него, где может находиться семья.

Затем сменили тактику, «сообщили» об «аресте» семьи советским посольством, что якобы свидетельствует о недоверии советского руководства к В.

В. упорно молчал и требовал освобождения. Потом отношение спецслужб к В. изменилось. Сказались наши настойчивые демарши перед высшим руководством страны. Местные спецслужбы освободили В., и он с семьей через несколько дней возвратился домой. А еще через некоторое время за стойкость ему был вручен орден Красной Звезды, а жену наградили почетной грамотой Комитета Госбезопасности.

Возникает вопрос: а как на эту провокацию ответили мы.

Нам ничего не оставалось, кроме тщательного анализа деятельности в этой стране наших оппонентов, чтобы точно определить, кто из американских разведчиков стоял за спиной местных спецслужб. Выявив его, мы стали искать сближения с ним, заметив, что он подбирается к другому нашему сотруднику Б. Мы «посопротивлялись», затем стали податливее, уступчивее и вынудили сотрудника ЦРУ провести беседу с нашим разведчиком, попытаться привлечь его к сотрудничеству с ЦРУ.

Б. попросил у него разрешения подумать, но оставил у американца впечатление об успешно проведенной вербовке.

Они встретились на следующий день вечером. Б. с начала беседы взял инициативу в свои руки, предложив американцу сотрудничать с нами за крупное денежное вознаграждение. Американец был удивлен, пробормотал, что это противоречит его моральным принципам, он, мол, человек не того сорта, который нам нужен. Б. настойчиво и убедительно доказал сотруднику ЦРУ, что он для советской разведки подходит. Сотрудник ЦРУ оказался слабее В. и Б. Он был сломлен спокойной и убедительной логикой психологического давления советского разведчика и полностью ошарашен. Он сдался, пошел на сотрудничество с нашей разведкой, но потом, видимо, испугался и все, или частично все рассказал своему руководству. На третью после вербовки встречу он не пришел. Дворик его виллы не убирался, телефон не отвечал. Мы нашли его через некоторое время в США, он откликнулся. Но потом снова исчез. Мы не стали разыскивать его дальше… Джентльмены должны понимать друг друга и соблюдать правила игры.

Направление "Верность и измена " входит в перечень тем итогового сочинения на 2017/18 учебные года.
Ниже будут представлены примеры и дополнительные материалы для разработки темы верности и измены в итоговом сочинении.

Сочинение на тему: Верность и измена

Верность и измена представляют собой две противоположные крайности морально-этического облика личности. Если рассматривать с литературной точки зрения, то «верность» и «измена» в большинстве произведениях ярко и точно характеризуют поступки героев. Будь то "Анна Каренина" Л. Толстого, "Евгений Онегин" или "Капитанская дочка" Пушкина - везде остра и многогранна проблематика верности и измены.

Если же обратиться к современной реальности, то с одной стороны, благородное поведение берет свои азы с самого раннего детства в семейной атмосфере, с другой - человеческий моральный облик - это полноценное отражение мышления и натуры человека.

Конечно, не стоит забывать о верности своей семье, родным, любимым и близким людям. Наше ближайшее окружение принимает нас такими какие мы есть на самом деле. В этот круг входят самые близкие люди, которые поддержат нас в любую минуту нашей жизни, душевно разделят радости и случившиеся неприятности. Непременно дадут совет и поделятся своим личным опытом. Мы должны уважать близких нам людей и очень дорожить ими, а также их присутствием в нашей жизни.

Поэтому родные люди, как никто другой заслуживают верного и преданного отношения. Мы должны их всегда поддерживать и никогда не предавать. Как гласят различные литературные источники, еще наши предки воспевали в народном творчестве значимость, прочность и неделимость семейного круга. Каждый человек, имеющий рядом тех людей, которые его любят, ценят и уважают, считается богатым. У него будто вырастают крылья от получаемой поддержки и хочется покорять новые вершины.

Каждый человек, имеющий адекватное сознание обязательно должен обладать качествами, которые присущи верности. Данное понятие украшает и значительно возвеличивает облик человека. Также стоит отметить, что все эти чувства невозможно насильственно привить. Нудные нотации и нравоучения не помощники в данном вопросе. Понятие «верность» рождается в самой глубине души при появлении на свет каждого человека. И о его верности можно будет судить по совершаемым им поступкам, ходу мыслей и в целом по выбранному течению жизни, отбросив все красноречивые изречения. Но, не стоит рассматривать верность как некое исходное положение жизненной позиции. На самом деле верность является щедрой данью искренней и неподдельной любви.

Только любовь способна возродить в человеческой душе нескончаемое уважение и полную готовность к самопожертвованию. Собственная мысль способствует формированию индивидуальности. Благодаря тому, что имеешь свою позицию, можно значимо выделяться среди толпы и не поддаваться общественному мнению. В таком случае нам никто не сможет навязать чужие размышления. Именно поэтому очень важно быть верным перед собой.

После измены больше не хочется никому доверять, преданный человек начинает во всем искать подвох. Стоит акцентировать внимание на поведении предателя, как он себя ведет. Рассказывает ли почему все так произошло? Просит ли прощения? Все бывает в этой жизни и от ошибок никто не застрахован. Может быть даже и такое, что по жизненным обстоятельствам или под влиянием чужого мнения мы не умышленно подставляем другого человека. Самое главное вовремя опомниться, искренне раскаяться и попросить прощения. Если действительно можно найти оправдание совершенному, то можно и простить человека, дав ему еще один шанс, чтобы все наладить и вернуть честные и доверительные отношения.

Не нужно замыкаться, жизнь продолжается, поэтому необходимо двигаться дальше. В первую очередь все мы люди и должны терпеливо относиться друг к другу. Наша жизнь, итак, наполнена всевозможными трудностями различного характера, поэтому нужно трепетно и с огромным уважением относиться к любящим и любимым людям.

В контексте данного открытого направления будет уместным подумать о верности и измене как радикально противоположных проявлениях человеческой натуры. Рекомендуется проанализировать категории измены и верности с морально-этической, философской, психологической точек зрения, а также обращаясь к повседневным реалиям и произведениям литературы.

Категории «верность» и «измена» занимают ключевую роль в сюжетах многих произведений разных эпох и характеризуют мыли и дела героев в ситуациях нравственного выбора как в личностных взаимоотношениях, так и в социальном аспекте.

Темы и вопросы, которые можно рассмотреть в рамках направления "Верность и измена"

Что означает верность?
К чему приводят измены?
Как, по- вашему, связаны понятия верность и любовь?
Как, по-вашему, связаны верность и дружба?
Чем опасна измена?
Подтвердите или опровергните высказывание У. Черчилля: «Глуп тот человек, который никогда не меняет своего мнения».
Можно ли простить предательство?
В чем причины измен и предательств?
Когда возникает выбор между верностью и предательством?
Как вы понимаете слово «верность»?
Важно ли быть верным слову? Что толкает человека на измену?
Согласны ли Вы с утверждением: «Изменник и трус - одного поля ягода»
Какими качествами должен обладать настоящий друг?
Как вы понимаете высказывание Плутарха: «Предатели предают прежде всего себя самих»?
Как влияет предательство на отношения?
«Разве от себя убежать возможно, родину бросив?» Гораций Какое предательство самое страшное?
Согласны ли вы с утверждением: «Доверие — признак мужества, а верность — свидетельство силы»?.
Согласны ли вы с утверждением «Кто в верности не клялся никогда, тот никогда её и не нарушит»?. (Август Платен)
Может ли быть неверным благородное сердце?
Можно ли иметь дело с человеком, которому нельзя доверять?
Подтвердите или опровергните слова Ф. Шиллера: «Верная любовь помогает переносить все тяготы»?
Как вы понимаете слова: «Чтобы сохранить любовь, надо не изменять, но изменяться»? (К. Мелихан)
Согласны ли вы с утверждением Н. Чернышевского: «Для измены Родине нужна чрезвычайная низость души»?
Можно ли быть героем, сражаясь против Родины?
Можно ли назвать собаку самым верным другом?
Почему измена друга гораздо болезненнее, чем измена любимой?
Согласны ли вы с изречением Лопе де Вега «Измена другу — преступленье без оправданья, без прощенья»?
Можно ли утверждать, что верность друга - «самое драгоценное, что вообще может быть дано человеку»? (Э. Тельман)
Как Вы понимаете высказывание В. Гюго: «Наполовину друг — предатель вполовину»?
Как Вы понимаете смысл высказывания: «Неверный друг подобен тени, которая влачится за тобой, пока светит солнце».
Нужно ли быть верным самому себе? Справедливо ли утверждение Л. Сухорукова: «Кто верен только себе, неверен всегда с другими»?
Согласны ли Вы с высказыванием: «Кто никогда не меняет взглядов, больше любит себя, чем истину»? (Жозеф Жубер)
Как Вы думаете, почему предатели предают прежде всего самих себя?
Как Вы понимаете высказывание: «Быть подлинным значит быть верным самому себе»? (Ошо)
Согласны ли Вы с высказыванием А.П. Чехова: «Верность - это то качество, которое утратили люди, но сохранили собаки»?
Согласны ли Вы с народной мудростью: «Верный друг лучше сотни слуг»?
Справедливо ли утверждение: «Кто испытал привязанность к верной и умной собаке, тому нет нужды объяснять, какой горячей благодарностью платит она за это»?.
Может ли верность принести человеку разочарование?

Ещё темы:
Патриотизм - это верность Родине.
Можно ли быть верным другим, оставясь верным себе?
Верность как основа честности и чести.
Измена - это предательство или верность своми интересам?
Прощение измены - это признание правоты изменника, собственная слабость или любовь?

Для измены родине нужна чрезвычайная низость души. (Н.Г. Чернышевский)

Существует только одно преступление, которое не искупается, - это измена своему государству.Родину нельзя изменить, ее можно только предать. Человек, истинно любящий Родину, всегда знает ей цену… Чтобы высказать свое мнение, не обязательно быть известным человеком... (Е.В.Гущина)

Невежество, эгоизм и предательство – вот три непримиримых врага патриотизма. (Гарегин Нужде)

Нет выше идеи, как пожертвовать собственной жизнью, отстаивая своих братьев и свое отечество. (Ф.М. Достоевский)

Нельзя быть героем, сражаясь против отчизны. (Гюго В.)

Разве от себя убежать возможно, родину бросив? (Гораций)

Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!», Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».(С.А. Есенин)

Долг каждого – любить родину, быть неподкупным и смелым, хранить ей верность, даже ценою жизни. (Ж.-Ж. Руссо)

Я понимаю верность как верность родине, а не ее учреждениям и правителям. Родина - это истинное, прочное, вечное; родину нужно беречь, надо любить ее, нужно быть ей верным; учреждения же - нечто внешнее, вроде одежды, а одежда может износиться, порваться, сделаться неудобной, перестать защищать тело от холода, болезни и смерти. (М. Твен)

Верность /измена по отношению к другу, товарищу и т.д.

Будь верен тому, кто верен тебе. (Плат)

И в дружбе, и в любви рано или поздно наступает срок сведения счётов. (Д.Б. Шоу)

Измена друга гораздо болезненнее, чем измена любимой, потому что от него этого меньше ожидаешь. (Этьен Рей)

Измена другу - преступленье

Без оправданья, без прощенья. (Лопе де Вега)

Верность - заповедь дружбы, самое драгоценное, что вообще может быть дано человеку. (Э. Тельман)

Наполовину друг - предатель вполовину. (В. Гюго)

Неверный друг подобен тени, которая влачится за тобой, пока светит солнце. (К. Досси)

Преданный тебе - это друг; преданный тобой - враг. (А. Наданян)

Верность/измена по отношению к самому себе, своим моральным принципам, своему призванию, целям, слову, религиозным убеждениям и т.д.

Будь верен сам себе, и тогда столь же верно, как ночь сменяет день, последует за этим верность другим людям. (Шекспир)

Глуп тот человек, который никогда не меняет своего мнения. (У. Черчилль)

Кто верен только себе, неверен всегда с другими. (Л. Сухоруков)

Кто никогда не меняет взглядов, больше любит себя, чем истину. (Ж. Жубер)

Кто предает себя же самого, не любит в этом мире никого. (Шекспир)

Будь верен себе, и тогда столь же верно, как ночь сменяет день, последует за этим верность другим людям. (Шекспир)

Если ты утаил правду, скрыл её, если ты не поднялся с места и не выступил на собрании, если выступил, не сказав всей правды, - ты изменил правде. (Дж. Лондон)

Но грустно думать, что напрасно

Была нам молодость дана,

Что изменяли ей всечасно,

Что обманула нас она. (А.С. Пушкин)

Изменять или не изменять – полностью ваше дело. Главное, не изменять себе, не растрачиваться на то, что на самом деле не нужно, и уметь хранить то, что действительно ценно. (О. Рой)

Быть подлинным значит быть верным самому себе. (Ошо)

Живость ума не слишком красит человека, если ей не сопутствует верность суждений. Не те часы хороши, что ходят быстро, а те, что показывают точное время. (Вовенарг)

Слово «верность» принесло много вреда. Люди приучились быть «верными» тысяче несправедливостей и беззаконий. Между тем им следовало быть верным только себе, и тогда они восстали бы против обмана. (М. Твен)

Предатели предают прежде всего себя самих. (Плутарх)

Верность животных своим хозяевам.

Белый Клык не любил Серого Бобра - и все же хранил верность ему наперекор его воле, его гневу. Он ничего не мог с собой поделать. Таким он был создан. Верность была достоянием породы Белого Клыка, верность отличала его от всех других животных, верность привела волка и дикую собаку к человеку и позволила им стать его товарищами. (Дж. Лондон)

Верность - это то качество, которое утратили люди, но сохранили собаки. (А.П. Чехов)

Ни одна собака в мире не считает обыкновенную преданность чем-то необычным. Но люди придумали превозносить это чувство собаки как подвиг только потому, что не все они и не так уж часто обладают преданностью другу и верностью долгу настолько, чтобы это было корнем жизни, естественной основой самого существа, когда благородство души - само собой разумеющееся состояние. (Г. Троепольский)

Немало уже написано о собачьей верности, но никто, кажется, ещё не сказал, что верность - это счастье. Кто служит тому, кого любит, тот уже получает свою награду. (Л. Ашкенази)

Кто испытал привязанность к верной и умной собаке, тому нет нужды объяснять, какой горячей благодарностью платит она за это. В бескорыстной и самоотверженной любви зверя есть нечто, покоряющее сердце всякого, кому не раз довелось изведать вероломную дружбу и обманчивую преданность, свойственные Человеку. (Э. А. По)
Список произведений

А.С. Пушкин «Евгений Онегин», «Капитанская дочка», «Станционный смотритель», «Моцарт и Сальери» Л.Н. Толстой «Война и Мир», «Анна Каренина» М.А. Булгаков «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце» С.А. Есенин «Гой ты, Русь моя, родная» М.А. Шолохов «Судьба человека», «Тихий Дон» А.П. Чехов «Вишневый сад», «Каштанка», «Душечка», «Попрыгунья» Н.В. Гоголь «Тарас Бульба» М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени» В.Г. Короленко «Слепой музыкант» Б.Л. Пастернак «Доктор Живаго» Е.И. Замятин «Мы» И.А. Гончаров «Обломов» А.И. Куприн «Олеся» М. Горький «На дне» Ф. М. Достоевский «Идиот» И.А. Бунин «Темные аллеи» Б. Полевой «Повесть о настоящем человеке» В.Г. Распутин «Уроки французского» В.К. Железников «Чучело»

Г. Троепольский «Белый Бим Черное ухо» Э.М. Ремарк «Три товарища» А. де Сент-Экзюпери «Маленький принц» Дж. Лондон «Мартин Иден», «Белый клык», «Сердца трех» Дж. Оруэлл «1984» Дж. Толкиен «Властелин колец» К. Льюис «Лев колдунья и платяной шкаф», «Хроники Нарнии» О. де Бальзак «Шагреневая кожа» Дж. Роулинг «Гарри Поттер» М. Митчелл «Унесенные ветром» Ш. Бронте «Джейн Эйр» Э. Бронте «Грозовой перевал» А. Дюма (отец) «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо» Э. Рудник «Малифисента. История истинной любви» У. Шекспир «Отелло», «Ромео и Джульетта» В.А. Каверин «Два капитана» Гомер «Одиссея» У. Теккерей «Ярмарка тщеславия» Э. Найт «Лесси» Р. Матесон «Куда приводят мечты» М. Твен «Приключения Тома Сойера»